Мир сказок кажется нам простым и невинным. Положительные и отрицательные персонажи, понятные отношения, детские проблемы. Однако это только на первый взгляд. Психологи и психиатры без устали исследуют характеры сказочных героев и ставят им серьезные диагнозы. Подлечиться у психотерапевта, оказывается, не мешало было и Карлсону, и Чебурашке. А Винни Пуху и Пятачку с их латентным гомосексуализмом прямая дорога к сексопатологу.



О психическом здоровье сказочных персонажей мы беседуем с доктором филологических наук, членом Профессиональной психотерапевтической лиги Вадимом Петровичем РУДНЕВЫМ.



- Вадим Петрович, в своё время в книге "Винни Пух и философия обыденного языка" вы досконально исследовали внутренний мир Винни Пуха. А вот недавно канадские психиатры заявили, что у медвежонка синдром гиперактивности, неспособность концентрировать внимание и невроз навязчивых состояний, проявляющийся, в частности, в повторении пыхтелок и постоянной жажде меда. Вы согласны с этими суровыми диагнозами?



- По-моему, Винни Пух достаточно благополучный персонаж с точки зрения психоанализа. Он хорошо вписывается в окружающую действительность, радуется жизни и принимает её во всех проявлениях. Таких людей психологи называют "синтонными", потому что они "тон в тон" сосуществуют с окружающим миром. Но его шумелки и пыхтелки лично я не считал проявлением навязчивости. Винни Пух - это поэт. Он почти как Пушкин, который тоже был известный жизнелюб.



Хотя мой друг психолог Вячеслав Цапкин говорил, что Винни Пух - нарцисс. Он очень самовлюбленный, он обжора. Но я так не считаю.



- Да, по-моему, у Пятачка гораздо больше психологических проблем...



- Пятачок очень тревожен, труслив, не уверен в себе. Это проявления психастении - психического расстройства, характеризующегося крайней нерешительностью, боязливостью, мнительностью. Пятачок постоянно рефлексирует: "А что будет, если будет плохо?". Помните, он размышляет: "Что будет, если дом упадет?". А Винни Пух, наоборот, говорит: "А вдруг не упадет?". У психастеников всегда пессимистический прогноз. Классический пример таких размышлений: "Брат приедет - это хорошо. Но ведь через неделю он уедет - это плохо!".



- Но самый пессимистично настроенный персонаж Волшебного леса - это ослик Иа.



- Здесь вообще сложный случай. У ослика Иа тяжелая эндогенная депрессия. Депрессия подчиняет себе человека, и он не может с ней справиться. Вы посмотрите, у Иа уже совсем непробиваемый пессимизм: как бы жизненные обстоятельства не повернулись, всё плохо. День рождения - плохо, поход на Северный полюс - плохо. Это уже близко к шизофрении. Но у него нет даже возможности избавиться от этого, в отличие, например, от Пятачка.



У психастеников есть свойство гиперкомпенсации, когда они из трусости совершают какой-то отважный поступок. Помните, повалило дом Совы, и зверюшки застряли в этом доме. И тогда Пятачок забрался на почтовый ящик, вылез наружу, закричал "Я боюсь!", но всё равно всех спас. С Иа такая ситуация невозможна. Это уже запущенный случай.



- Но зато у Кролика вроде всё неплохо. Умный такой, рассудительный...



- У Кролика комплекс неполноценности и комплекс маленького роста, которые он пытается компенсировать за счет авторитарного поведения. Он любит всеми командовать, отдает распоряжения, пишет какие-то планы. Его самая сильная сторона - организаторские способности, самая слабая - неискренность и недалекость. Он единственный в лесу не любит стихи Пуха и не понимает, как к ним можно относиться серьезно.



- Но в Волшебном лесу есть еще олицетворение мудрости - это Сова.



- Сова - это ярко выраженный шизоид-аутист. Она говорит длинные слова, запутанные, абстрактные фразы, которые Пух не понимает. Сова живет замкнуто, обособленно от всех и избегает общения. Она находится в отрыве от реальности, её больше волнует внутренняя гармония.



- Кстати, в вашем переводе "Винни Пуха" Сова - это Сыч, то есть мужчина. Но мы-то по мультфильму привыкли её воспринимать как серьезную даму.



- В оригинале у Милна Сова - это "он". А вообще все персонажи Винни Пуха - андрогинны, то есть бесполые. Это можно объяснить тем, что дети, по определению Фрейда, - бисексуалы. Они только в школьном возрасте начинают понимать, к какому полу они относятся. А некоторые так до конца жизни и не могут определиться. Так что у "Винни Пуха" в этом плане всё в порядке.



- Тем не менее вы говорили, что отношения героев в "Винни Пухе" очень сексуальны.



- Действительно, между Пятачком и Винни Пухом отношения латентно сексуальные. Например, они всё время падают друг на друга. Пух - активное мужское начало, у Пятачка - женская модель поведения. Это маленькое, слабое, трусливое животное, полностью лишенное мужских признаков. В одном месте своей книги Кристофер Милн написал о своей игрушке - прототипе Пятачка - she, то есть "она".



- Но давайте тогда посмотрим и на другие известные сказочные пары. Взять, например, Волка и Зайца из "Ну, погоди!" или "Тома и Джерри".



- Это классические пары: садист - мазохист, довольно известный в психотерапии тип отношений, когда один мучает, а другой мучается. И всем хорошо.



Но один мой знакомый психолог утверждал, что у нашего Волка ситуация усугубляется еще "комплексом кастрации" (подсознательная боязнь лишиться мужского достоинства). У него всё время хвост то под пилу попадет, то его какими-то ножницами отрезают, то он в троллейбусе его прищемит.



- Ну уж у Гены и Чебурашки, по-моему, чистые отношения. Чебурашка вообще такой невинный сказочный герой...



- Чебурашка - это, как и Винни Пух, жизнерадостный персонаж. Но Чебурашка пока не очень успешно вписывается в окружающий мир. Отсюда его "регрессивная синтонность" - есть такое специальное понятие у психоаналитиков. Это какая-то неадекватная открытость, неадекватная теплота. Когда, например, человек встречает совершенно незнакомого человека и рассказывает ему всю свою жизнь. Так же и Чебурашка ищет себе друзей.



- А Малыш и Карлсон вписываются в какую-нибудь общеизвестную схему отношений?



- Малыш - инфантильный, нормальный маленький мальчик со всеми заморочками, характерными для эдиповского возраста. У него неровные отношения с отцом, но зато он трепетно общается с матерью.



Что касается Карлсона, то, по-моему, это довольно неприятный персонаж. Он ярко выраженный истерик, постоянно всё делает на публику. Демонстративность - одно из свойств истероидного характера. Карлсону свойственна самовлюбленность, нарциссизм. На редкость противный тип.



- Я где-то читала, что Карлсон - это русский интеллигент, сидит себе наверху на своей крыше, повторяет "Спокойствие, только спокойствие" и ни во что не хочет вмешиваться. Диссидент, одним словом...



- Да, он всё время обманывает, всё время хитрит, варенья требует! Его поведение направлено на самоутверждение, самовосхваление. Какой же это интеллигент?



- Малыша вы назвали нормальным маленьким мальчиком. А есть ли какие-то психологические проблемы у Алисы, которая путешествует по стране чудес и в Зазеркалье?



- Алиса тоже очень хорошая девочка. Другое дело, что мир, в который попадает Алиса, - это психотический мир, тревожный, страшный. Здесь постоянно меняются размеры, происходят какие-то трансформации - то она высокого роста, то маленького. Здесь просто не за что уцепиться. Но из всех передряг она выходит повзрослевшей. В конце книги Алиса даже кричит на карточных королей, что они ненастоящие. В общем, это типичный роман-воспитание.



- Мы ничего не знаем о семье Алисы. Может, это и к лучшему, поскольку у многих сказочных девочек не очень благополучные семьи...



- Да, действительно, во многих сказках представлена патологическая семейная структура. Красная Шапочка живет в неполной семье, по крайней мере, мы ничего не знаем про её отца. А у Золушки есть злая мачеха и подкаблучник-отец. Это шизоидная семья.



- Но если у сказочных героев так всё запущено, то не опасно ли читать детям такие книжки?



- Конечно, книги влияют на человека. Но не нужно драматизировать ситуацию. Многие ученые любят накладывать какие-то концепции на детские книги и получать неожиданный результат. Это своего рода интеллектуальная игра. Мы не призываем увидеть в сказках то, чего там нет. Но пытаемся обратить внимание на то, что там могло бы быть.